Антон Яруш: «Нарушена вербальная коммуникация, люди разучились общаться»
Сценарист «Тесноты» и «Разжимая кулаки» — о бессловесной чувственности героев этих фильмов
Кадр из фильма «Разжимая кулаки»© «Пионер»
В прокат выходит «Разжимая кулаки» — второй фильм Киры Коваленко, одной из выпускниц кавказской мастерской Александра Сокурова. Его сценарий написан в соавторстве с Антоном Ярушем, который работал также и над «Теснотой» Кантемира Балагова. Наталья Серебрякова поговорила с Антоном отом, как он проделал путь от Уралмаша до берлинской школы.
— Как вы вообще познакомились с выпускниками кабардино-балкарской мастерской Сокурова? Выже окончили ВГИК, верно?
— Да, сценарную магистратуру. Мы дружили с Кирой Коваленко на Фейсбуке и ни разу в жизни не встречались. Тамже мне написал Кантемир (Балагов. — Ред.) и сказал, что ищет сценариста; Кира дала ему мой контакт. Яотправил ему свои сценарии, на тот момент студенческие, он мне показал свои короткометражные фильмы, и мы решили делать «Тесноту».
— А до магистратуры чем занимались?
— Я вырос в Екатеринбурге, в районе Уралмаш, самом, наверное, криминальном в 90-е. Точнее, втой его части, которая называется ШКЗ — Шувакишский кирпичный завод, где каждый день обворовывались квартиры, умирали наркозависимые и вообще была очень мрачная атмосфера. Номеня родители нагрузили кружками, чтобы я не шатался: музыкальная школа, танцы, все вот это…
После девятого класса я ушел в юридическую гимназию и поступил в юридическую академию, но быстро понял, что это совсем не тот путь, по которому я хочу идти. Меня благополучно отчислили на втором курсе, через год я поступил на философский факультет Уральского федерального университета, отучился там два года и перевелся на арт-менеджмент в Санкт-Петербургский университет культуры и искусств. Окончил его и понял, что не знаю, что делать дальше.
Уехал в Европу, прожил там какое-то время и уже по возвращении понял, что я хочу заниматься кино. Сценаристом я становиться не собирался, я хотел поступать на режиссуру в Берлинскую академию кино. Неслучайно хотел туда. Явсегда любил кино берлинской школы, австрийцев.
Учил язык, готовился к поступлению, но мне отказали в студенческой визе. Надежды рухнули, и я просто зашел на сайт ВГИКа, узнал, что есть сценарная магистратура, и поступил туда.
— «Теснота» была вашим первым фильмом?
— Это был мой большой дебют. Также как и дебют Кантемира, оператора Артема Емельянова, Даши Жовнер. Иуже на съемочной площадке «Тесноты» мы начали работать с Кирой. Тогда это был другой сценарий, история трех братьев. Когда мы закончили писать, Кира поняла, что она уже опередила эту картину, как будто уже сняла ее у себя в голове, — иушла думать над другой, но некоторые характеры сохранила.
Заниматься «Кулаками» я пришел уже, наверное, спустя полгода работы Киры с Любой Мульменко: уних что-то не сложилось, такое бывает. Кире был нужен свежий взгляд. Так появился я.
— Как вы с режиссерами работали над сценарием? Как распределялись обязанности?
— Кантемир пришел ко мне с идеей криминальной драмы. Ивразговоре мы поняли, что хотим сконцентрироваться на отношениях внутри семьи, которая переживает трагедию. Яначал писать, мы обсуждали историю, работали над сценами, несколько из которых Кантемир написал сам. Удивительно, но мы не созванивались ни разу, все решали в чате Фейсбука. Запять-шесть месяцев плотной работы нам удалось создать сценарий, прочитав который, Александр Николаевич Сокуров просто спросил у Кантемира, готов ли он снимать, есть ли у него силы. Кантемир сказал:«Да».
— «Кулаки» сняты на осетинском — а сценарий вы с Кирой писали на каком языке?
— Сценарий был написан на русском. Унас был очень хороший переводчик с русского на осетинский, и Кира на площадке просто слушала интонацию актеров и так определяла для себя — работает или нет. Сама Кира, как и я, не говорит на осетинском языке. НовОсетии семьи, которые живут в небольших городах, говорят как на русском, так и на осетинском. Язык, как культурный код, нужно было использовать. Артистам на осетинском было проще думать, проще подключаться к своему герою: вкартине же всего два профессиональных актера — главная героиня и ее отец, остальные — непрофессионалы. Вообще-то и первый фильм Киры «Софичка» был снят на языке его героев — наабхазском.
— Мне показалось, что диалоги в фильме играют второстепенную роль и драматургия больше опирается на язык тела, на пластику героев.
— Да, мы изначально с Кирой говорили отом, что если можно не говорить, если можно невербально показать отношения между людьми, то мы будем следовать этому пути. Больше работать на движении, чем на словах. Вфильме действительно диалоги очень точечные, там больше чувственности жестовой, оценочной, в виде взглядов, прикосновений, объятий.
— Сценарий вы пишете как литературный — или в общепринятой сегодня американской манере?
— В американской манере, но что мы понимаем под литературным сценарием? Если это описание атмосферы с обилием прилагательных, то это не перекладывается на визуальный ряд, в этом нет движения. Кино — это движение. Движение героя, его развитие. Поэтому все описательные вещи, цветовые решения, художественные — это больше работа режиссера, чем сценариста. Ноесли какие-то детали важны, они, конечно, прописываются в сценарии. Атак чем больше глаголов, тем лучше. «Пошел, сделал, взял, укусил, поел» — как-то так примерно.
— Как вообще вы работали с осетинским материалом? Ездили туда?
— В Осетию не ездил, я читал осетинские пьесы разных годов и был близко знаком с осетинской семьей, в которой три брата. Тема контроля, по сути, присутствовала и там. Эти личные истории, которые наблюдала Кира, которые наблюдал я — конечно, не с той степенью погруженности, как она, — послужили материалом для фильма. Мынеможем говорить отом, что так устроена жизнь в Осетии вообще. Ноочевидно, что ситуация там куда хуже, чем здесь. Справами. Особенно с правами женщин.
— И в «Тесноте», и в «Разжимая кулаки» есть мотив инцестуальной связи между братом и сестрой. Или нет?
— Нет. Этого нет ни в «Тесноте», ни в «Кулаках». Это просто те чувственность и телесность, которые наблюдала Кира, это ее личный опыт. Тужечувственность — конечно, невтой концентрации — наблюдаля. Просто героям проще объяснить что-то друг другу объятием, чем словами. Нарушена вербальная коммуникация. Родители не слышат детей, дети не хотят слышать родителей, братья и сестры, по сути, тоже не слышат друг друга. Это не только проблема кавказских регионов, это вообще проблема нашей реальности. Москва, Питер, деревня, Дальний Восток… Несмотря на такое количество средств коммуникации и гаджетов, люди разучились общаться друг с другом. Авозможно, и неумели.
— В начале разговора вы упомянули свою любовь к «берлинцам» и австрийцам, и это такие холодные фильмы, холодные режиссеры… Аваши фильмы чувственные, особенно «Разжимая кулаки». Это эффект режиссуры?
— Безусловно, это заслуга Киры как режиссера: она работала на площадке с актерами, она добивалась от них всей этой чувственности. Новсценарии это тоже все было: объятия, удушающие или сближающие, кулаки. Но,кстати, я не могу сказать, что фильмы «берлинцев» или Зайдля холодные. Они просто тихие.
— Вы же недавно еще написали сценарий для Григория Добрыгина…
— Да, у нас сейчас прошла премьера на «Кинотавре». Картина называется «Наблизком расстоянии». Иона получилась тихая. Мне всегда хотелось сделать такое кино, понаблюдать, затоптать сюжет. Вглавной роли — Ксения Раппопорт. Еще там играет мальчик, которого Гриша нашел среди курьеров доставки. Гриша сам проработал там некоторое время, чтобы больше прочувствовать характер работы и людей, занятых этим. Кроме этого у меня еще готов фильм, который мы делали с Тамарой Дондурей, он ждет своего часа.
