Патология протеста
«Межсезонье» Александра Ханта — фильм о бунтующих подростках и современной России
© Just Film
«Межсезонье» — вторая режиссерская работа Александра Ханта, выпустившего в 2017 году отличный дебют под длинным названием «КакВитька Чеснок вез Леху Штыря вДом инвалидов». Пока картину видели только вЕвропе. Недавно еепоказ прошел в Таллине нафестивале «Темные ночи»: там «Межсезонье» получило спецприз врамках программы молодежных и детских фильмов JustFilm. Даты российской премьеры пока нет. Ксения Реутова посмотрела картину и рассказывает, почему она может оказаться слишком радикальной для отечественного проката.
«Витька Чеснок» начинался со сцены на мусороперерабатывающем заводе: сплющенные пластиковые бутылки проплывали по конвейеру и отправлялись в измельчитель. Отработав смену, главный герой в исполнении Евгения Ткачука выходил во двор, менял грязные стоптанные кроссовки на новые, неоново-желтые, и запрыгивал в машину: серая жизнь расцвечена, самое время побухать. В«Межсезонье» есть похожий эпизод, который повторяется несколько раз. Напротив замызганного кирпичного здания толи в конвульсиях, толи в танце извивается неоново-розовый надувной человечек — единственная яркая краска в унылом городском пейзаже. Надпись на здании — слово из шести букв: «Россия».
Мимо розового аэромена в какой-то момент пробегут главные герои фильма — мальчик Даня (Игорь Иванов) и девочка Саша (Женя Виноградова). Вместе их сведет вечеринка, на которой Саша решительно потащит Даню в пустую комнату, чтобы заняться сексом. Осуществить план подросткам не удастся. Вдом ворвутся мать и отчим Саши, они заберут дочь и объявят ей о переводе на домашнее обучение. После этого девочка пустится в бега. Следом за ней увяжется влюбившийся кавалер, у которого нет строгого папы, но зато есть гиперопекающая мама. Поначалу побег героев будет выглядеть игрой: нукто в детстве не прогуливал школу и не воображал себя персонажем приключенческого фильма, скитаясь по злачным местам родного города? Нопотом в руки к Саше и Дане попадет оружие — ивфинале оно выстрелит.
В основе сценария — история 15-летних псковских школьников Дениса Муравьева и Екатерины Власовой, которые вноябре 2016года сбежали из дома, забаррикадировались в загородном коттедже, открыли стрельбу по прибывшим туда полицейским, а затем покончили с собой. Картина Ханта не является документальным расследованием, она лишь отталкивается от страшных событий, но режиссер с самого начала здраво рассудил, что у государства просить деньги на такое кино бессмысленно. «Межсезонье» — по-настоящему независимый проект. Часть его бюджета собрали краудфандингом, актеров искали по всей стране путем открытого кастинга: желающие отправляли анкеты через соцсеть «ВКонтакте».
Автор «Витьки Чеснока» узнается с первых кадров. Во-первых, «Межсезонье» — это снова роуд-муви одвух беспредельщиках. Большая часть сюжета разворачивается в дороге, герои то идут, то скачут, то бегут, то едут в машине. Во-вторых, в качестве саундтрека снова использованы песни молодых музыкантов. Звучат отрывки из композиций Фейса, АлисыТен, Антохи MC, «Пошлой Молли», «Деревянных китов» и Shortparis. Это неполный список, треков так много, что иногда кажется, будто Хант ими даже злоупотребляет: музыкальные тексты тут частично дорисовывают портреты подростков, проговаривая то, что не получается проговорить в диалогах. В-третьих, никуда не делось пристрастие режиссера к декоративной аляповатости. Его герои по-прежнему живут в квартирах с вырвиглазными обоями и уродливыми коврами, в пространстве сказочно-лубочном, гипертрофированном — и втожевремя очень реалистичном.
© Just Film
Когда Саша и Даня добегают до заброшенного деревенского дома, «Межсезонье» вдруг начинает походить на другой знаковый российский фильм 2021года — «Море волнуется раз» Николая Хомерики (эта картина в сентябре одержала победу на «Кинотавре»). Там мальчик и девочка тоже уединялись от всего мира в лесной хижине и тоже в каком-то смысле встречали собственную смерть. То,что два талантливых российских режиссера, снимая фильмы о подростках, не видят для своих героев иного пути, кроме тотального эскапизма, — уже довольно пугающий знак. Ноесли Хомерики рассказывает нам притчу об Адаме, Еве, их вечной любви и вечном ницшеанском возвращении, то Хант, конечно, хочет высказаться о том, что происходит здесь и сейчас. Несмотря на то что Саша и Даня, вотличие от прототипов, быстро избавляются от мобильных телефонов и не транслируют свои действия в прямом эфире, перенести их в другое время, равно как и в безвременье, невозможно: это дети позднепутинской России.
Подростки в нашем полнометражном кино в последние годы вообще появляются редко. Географ пропил свой глобус сто лет назад, злые девочки Валерии Гай Германики из «Все умрут, а я останусь» давно выросли. Чуть лучше дело обстоит в сериалах, авторы которых имеют больше свободы в выборе сюжетов. Нодаже там не так много подростков неудобных, бунтующих. Тема молодежи как непредсказуемой и плохо контролируемой силы оказалась под негласным запретом. Максимум, что могут позволить себе режиссеры, — это показать обычную семейную ссору. Из-за этого персонажи пубертатного возраста так часто выглядят придуманными, неубедительными.
Нельзя сказать, что Ханту удалось решить эту проблему до конца. Создание правдоподобного девичьего образа досихпор остается для большинства российских сценаристов неподъемной задачей. Героиня «Межсезонья» в первой половине фильма — типичная manic pixie dream girl, маниакальная девушка-мечта из кинематографа прошлого века, ее основная функция — завести сюжетный механизм и направить героя на новый путь своими эксцентричными выходками. Это она инициирует близкое знакомство и побег, но потом внезапно уступает лидирующую позицию своему спутнику. Забавно, что и у Ханта, и у Хомерики девочку зовут Сашей. Нуда, вРоссииже так мало красивых женских имен.
Но в чем создателю «Межсезонья» не откажешь, так это в невероятной смелости, в нежелании замалчивать то, очем давно нужно говорить вслух. Герои фильма находятся в конфликте не столько с родителями, сколько с окружающей действительностью в целом. Здесь нет яркого отцовского характера, каким был персонаж Алексея Серебрякова в «Витьке Чесноке». Образы двух мам и одного отчима по сравнению с подростками смотрятся тускло, почти сливаясь с нарочито безвкусными декорациями: недаром мать Саши наряжена в джинсы и футболки со стразами, а мать Дани красит волосы в йодно-рыжий цвет. Они не ненавидят своих детей. Ноони не умеют с ними разговаривать.
Когда Саша и Даня устраивают на улице импровизированный соцопрос, пытаясь выяснить у взрослых, зачем они живут, никто не может дать им четкий ответ. Опрошенные, кажется, и не живут — они выживают. Вдругой сцене герои разрисовывают предвыборный плакат местного политика. Еголозунги — ложь, и, чтобы это понять, не нужно ждать совершеннолетия. Даже идиллический домик в деревне таит в себе опасность. Оказавший помощь подросткам маргинальный дедуля (отличная роль уральского художника Владимира «Спартака» Седакова) моментально мрачнеет, решив, что его обманули, и выбирает, видимо, единственный известный ему способ наказания — угрозу изнасилованием. Почти также поступает Сашин отчим-мент, которому коммуникацию заменяет махание корочкой. Сложив весь свой небогатый жизненный опыт, герои-подростки приходят к выводу, что договориться с таким миром невозможно. Ираз он не способен найти для них нужные (илипросто честные?) слова, то и им проще замолчать навсегда.
